8 октября Alina Pinsky Gallery открыла персональную выставку Евгения Музалевского. Яркий и харизматичный, самобытный, свободный и экспрессивный – в свои 25 лет этот художник уже успел попасть в значимые российские коллекции, а младшие коллеги пытаются копировать его.
Около 50 живописных и графических работ займут все пространство галереи на Пречистенке.
Евгений Музалевский окончил Школу Родченко (мастерская Сергея Браткова) и сейчас продолжает обучение в Высшей школе искусств в Оффенбахе, Германия, под руководством немецкого профессора и художника Хайнера Блюма.
Поступая в Школу Родченко, Музалевский занимался фотографией и видел себя профессиональным фотографом. Однако, вскоре он начал рисовать, двигаясь от графики к большеформатной живописи. «В Школе Родченко я изучал теорию искусства, смотрел работы других художников, и начал мыслить дальше, чем фотографическое. Визуальные образы не нуждаются в словах, мне захотелось рисовать, а не говорить», – рассказывает Евгений. Такой переход оказался в его случае предельно органичным – видно, что живопись Музалевского сделана на одном дыхании. Создание произведения для него неразрывно связано с опытом и событиями в жизни, а рисование он воспринимает как естественный процесс. Его стиль считывается мгновенно, не смотря на закрытость языка и замкнутость системы образов. Различные форматы, будь то карманный блокнот или пятиметровый холст, осваиваются художником легко.
Сам Музалевский определяет свою манеру так: «Мои изображения балансируют на грани абстрактного и конкретного, между фигуративом и пейзажем, граффити и наскальными рисунками, между фантомами и снами, близко к портрету и пепельнице».
В своих живописных сериях Музалевский использует и трансформирует занимающие его образы из культуры и религии, из повседневной жизни:
«Мне важно придумать свое собственное пространство картины, но оно всегда слетает с губ и ускользает из виду. Фигура – это насекомое, превращающееся в индустриальные постройки, это тучные женщины, становящиеся сухими мужчинами, это головы статуй, лежащие на животах обезьян. Все смыслы – это, так или иначе, ничто иное как банальность, адаптированная под человеческое сознание». Работая с Фигурой, художник обращает внимание на отдельные важные для него элементы: воротники, прически, ноги, зубы, агрессивность.
«Я не академический художник, – объясняет Музалевский, – для меня вопрос переноса не стоит. Эти вещи невозможно перенести в том же формате. Их надо пересобирать по-новому».
Интересно, что работы, сделанные в России – дикие, нервные и интенсивные, в то время как немецкие кажутся более структурированными и отрефлексированными.
В свои молодые годы Музалевский накопил багаж визуального и эмоционального, сменив множество мест обитания: детство с бабушкой-протестанткой в поселке под Самарой, фактическое самообразование, раннее увлечение фотографией, переезды Самара-Петербург-Москва, Германия. Он живо общается, прекрасный рассказчик. За легкостью и некоторой небрежностью скрываются воля, самодисциплина, наблюдательность и постоянная работа над собой.
В одном из интервью, отвечая на вопрос о том, как выучиться на художника, Музалевский называет слово «выучиться» глупым и добавляет: «Искусство – это что-то вроде червяка, вылезшего во время дождя на асфальт, покинувшего землю».
«Тысяча нервных окончаний» – так озаглавила вступительную статью каталога выставки руководитель отдела Новейших течений Третьяковской галереи Ирина Горлова. Сама же выставка называется просто и ясно: «Музалевский».
